21 АПРЕЛЯ 2018 

Анатолий Голубовский — кандидат искусствоведения, историк, социолог, журналист; автор, ведущий и продюсер теле- и радиопрограмм. Работал в Информационном центре по проблемам культуры и искусства Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина, в Государственном институте искусствознания МК РФ. С 1991 по 1992 гг. был приглашенным научным сотрудником в Университете штата Вирджиния. Один из основателей и первый главный редактор радиостанций «Культура» и «Кино FM». Один из анкетеров социологического опроса зрителей на 17-й Молодежной выставке (декабрь 1986) в Москве на Кузнецком мосту.

 

Мы публикуем часть выступления Анатолия Голубовского на круглом столе «Современное искусство и его аудитории». Дискуссия была организована проектом «Место искусства» совместно с Факультетом УСКП МВШСЭН и прошла в Московской высшей школе социальных и экономических наук 21. 04. 2018 в рамках конференции «Векторы развития современной России» (Секция «Visitor Studies in Culture: исследование аудиторий социокультурных проектов и институций»).

 

 

 

 

Идея 17-й Молодежной выставки заключалась в том, чтобы из всех этих аудиторий захватить людей, предложить им совершенно новый тип потребления искусства и посмотреть, что из этого получится. Неслучайно каждый вечер проходили параллельные программы, где было представлено все самое молодое и живое в кинематографе, литературе, поэзии, музыке, например, русский рок, который тогда уже был дико популярен. Аудитории этих программ попадали еще и на крючок изобразительного искусства, которое  было поводом, чтобы рассказать такую комплексную историю. 

 

PR этой выставки был беспрецедентным. Например, была такая программа «Адреса молодых», которую делала молодежная редакция Центрального телевидения, и молодой Слава Флярковский, который сейчас уже прославленный ведущий, вел чуть ли не ежедневные репортажи с 17-й Молодежной выставки.

 

Опросы зрителей были очень важной частью выставки. Я тогда работал в секторе социологии искусства, которым руководил Геннадий Дадамян — один из учредителей этой выставки наряду с Леонидом Невлером и Даниилом Дондуреем. Я думаю, что идея сделать анкеты родилась вместе с идеей самой выставки, потому что 17-я Молодежная была серьезным институциональным проектом, который, как выяснилось впоследствии, заложил основы института художественной жизни в России. И пресса, и художественный рынок —  все было там заложено и предъявлено: это была первая выставка-продажа, впервые были проведены однодневные выставки, которые не проходили через худсовет. Это был полный шок для всех, никто ничего не контролировал: люди пришли и выставились. Только организаторы говорили: «Ну круто, давайте выставляйтесь», а на следующий день выставок уже не было.

 

Работа с аудиторией на выставке основывалась на классическом исследовании Дадамяна, Невлера и Дондурея «Восприятие монументального искусства: типы, механизмы, эффективность» [4]. Три автора и впоследствии три идеолога 17-й Молодежной провели глубинное интервью со 100 респондентами, которых студенты опрашивали по поводу фрески Олега Филатычева в Губернском институте. Были выделены три типа восприятия этой фрески, которые были потом представлены на выставке: художественное, обыденное и квазихудожественное.

 

Художественный тип — это искусствоведы, просвещенные люди. Обыденный тип распадался на несколько подтипов: натуралист — зритель, который, прежде всего, озабочен достоверностью, правдоподобием; функционалист — его интересует функция произведения, что оно должно сделать: формировать мировоззрение или воспитывать нравственность, патриотизм; гедонист — обыденный зритель, который хотел развлечься, отвлечься от действительности; символист — зритель, который пытался разгадать какие-то скрытые смыслы. В квазихудожественном типе восприятия важны социально престижные факторы: мода, принадлежность к субкультурной референтной группе и тд. Этот тип, сильно модифицированный квазихудожественный, сейчас очень актуален, на мой взгляд.

 

Коллектив, подготовленный этим знанием, запустил опрос на 17-й Молодежной. Исследователей интересовало не столько восприятие изобразительного искусства, сколько вообще наличное устройство художественной жизни и то, как, по мнению аудитории, она должна быть устроена. Вопросы были связаны с инфраструктурной оснащенностью этой жизни, каналами получения информации об изобразительном искусстве, ориентирами и референтами мнений, важных для потребителей искусства. Это было беспрецедентное по масштабам исследование, но, к сожалению, анкеты не удалось обработать, поскольку на это не было ни денег, ни сил, ни времени. Но, я думаю, это не случайно, потому что опыт и феноменология, которые возникли в результате наблюдения за тем, как ведут себя посетители, художники, какие инструменты и механизмы выглядят перспективными, — со всем этим жизнь сама распорядилась без ссылок на результаты исследования. Кроме того, в 86-м году Россия еще была закрытой страной, и жизнь очень сильно изменилась через 5 лет. Я не уверен, что аналогичное исследование было бы релевантно новой ситуации.

Сейчас мы наблюдаем кризис опросной социологии. Информационная среда, связанная с ценностями, агрессивна: человек, который отвечает на вопрос анкетера, включает разные типы коммуникации, присутствующие в его жизни. Например, задают ему вопрос, связанный с политикой, — он включает в голове телевизор. Задают ему вопрос, связанный с культурным феноменом, — включает издание, которому он доверяет. Трудно добраться собственно до ценностно-поведенческих основ через опросную процедуру. Поэтому, на мой взгляд, такая социологическая феноменология дает значительно больше информации, чем то, что принято называть опросом. 

Анкеты 17-й Молодежной выглядели как вполне традиционные опросные документы. Здесь грамотно и точно выявлялась взаимосвязь между социальным статусом, социальным контекстом и способами потребления изобразительного искусства. В анкетах  впервые была предпринята попытка нащупать пути институционального развития всей сферы изобразительного искусства, включающей в себя выставочные залы, музеи, СМИ, критику. Экспертиза осуществлялась, таким образом, с точки зрения посетителя, ведь именно без него художественную жизнь нельзя назвать полной.

 

Потому что долгое время мы обходились без каких-то элементов, например, рынка. Хотя даже рынок современного искусства существовал теневым образом. Частично в легальной сфере существовал рынок антиквариата: были магазины, в какой-то форме присутствовали аукционы. Интересно, что первые галеристы (Айдан Салахова, Марат Гельман) зарабатывали на жизнь торговлей антиквариатом, поскольку на рынке современного искусства не был сформирован спрос. До сих пор единицы галерей существуют в рыночной ситуации, то есть самоокупаются. Но до конца 90-х годов галеристы современного искусства были одновременно антикварными дилерами, что тоже многое говорит об аудиториях. Все это вполне объяснимо: мы были в цивилизационной яме, связанной с тем, что нормальное течение художественной жизни трудно восстановить при постоянных откатах назад.

 

Тяжесть ситуации была также связана с системой образования, как общего, так и профессионального. Она была и остается ориентированной на традиционное архаичное искусство. Причем толкование этого искусства, например, русского реалистического искусства второй половины 19-го века, абсолютно не имеет никакого отношения к тому богатству смыслов, содержаний и форм, которыми это искусство отличается. Литературоцентричная и идеологизированная система образования, не ориентированная на развитие у человека визуальной культуры, давала на выходе не приспособленную к восприятию визуальных месседжей аудиторию. До сих пор это так происходит: непонимание, связанное с восприятием современного изобразительного искусства, — следствие чудовищного устройства художественного образования. Общее массовое художественное (и музыкальное) образование ориентировано на воспитание недопрофессионалов, а могло бы формировать зрителей и потребителей современного искусства. Система профессионального художественного образования также оторвана от современности.

 

К сожалению, никакой аудитории любого искусства у нас не будет до тех пор, пока не будет построена хоть отдаленно напоминающая цивилизованную система образования, ориентированная не только на тексты, но и на визуальные образы. Система образования, основная цель которой — дать понять, что современное искусство является неотъемлемой частью жизни, обеспечить качество жизни. На сегодняшний день аудитория изобразительного искусства — это сообщество фрустрированных людей с разорванным сознанием, которые вечно не уверены в себе. Они никак не могут понять, на что им ориентироваться: на репродукции в школьных учебниках или на посты ньюсмейкеров в соцсетях.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Выставка Ильи Глазунова «К 30-летию творческой деятельности» открылась в Центральном выставочном зале Манеж 9 июня 1986 года.
2. Бульдозерная выставка — уличная выставка работ «художников-нонконформистов», организованная художником Оскаром Рабиным. Прошла 15 сентября 1974 года на пересечении улиц Островитянова и Профсоюзной (район Коньково), была разогнана правоохранительными органами с применением бульдозеров, отчего и получила свое название.
3. Выставка живописи в павильоне «Пчеловодство» на ВДНХ прошла с 19 по 26 февраля 1975 года и была организована художниками Владимиром Немухиным и Дмитрием Плавинским. Эта выставка стала первым разрешенным показом «неофициального» искусства, в котором приняли участие Борис Турецкий, Оскар Рабин, Дмитрий Краснопевцев, Владимир Янкилевский, Лидия Мастеркова, Валентина Кропивницкая, группы «Гнездо», «Волосы» и другие художники.
4. Дадамян Г., Дондурей Д., Невлер Л. Восприятие монументального искусства типы, механизмы, эффективность // Вопросы социологии искусства. М.: Наука, 1979. С. 194—248.